16+

20 июня исполнилось бы 90 лет одному из любимых многими поэту – Роберту Рождественскому. В СССР это имя было известно каждому. Люди зачитывались его стихами, знали их наизусть. Роберт Рождественский до сих пор является одним из самых читаемых и любимых поэтов. И это неудивительно. В произведениях поэта ярко отражается судьба целого поколения с переживаниями и радостями, обретениями и потерями. Написанные им стихи современны и актуальны до сих пор. В них дань уважения истории и патриотизм, восхищение женщиной и лиризм, высокий слог и ирония... Всего поэт издал около 70 стихотворных сборников.

«...Я родился в 1932 году в селе Косиха, Алтайского края. Это в Сибири, довольно близко от Барнаула. Мать у меня – врач, отец – военный. Мы переехали в Омск — большой город на берегу Иртыша. С этим городом связаны мои самые первые детские впечатления. Их довольно много. Но самое большое – война. Я уже кончил первый класс школы и в июне сорок первого жил в пионерском лагере под Омском. Отец и мать ушли на фронт. Даже профессиональные военные были убеждены, что «это» скоро кончится. А что касается нас, мальчишек, так мы были просто в этом уверены. Во всяком случае, я написал тогда стихи, в которых, – помню, – последними словами ругал фашистов и давал самую торжественную клятву поскорее вырасти. Стихи были неожиданно напечатаны в областной газете (их туда отвёз наш воспитатель). Свой первый гонорар (что-то около тринадцати рублей) я торжественно принёс первого сентября в школу и отдал в фонд Обороны.

(Наверное, это тоже повлияло на благоприятный исход войны). Клятву насчёт вырасти было выполнить довольно сложно. Вырасталось медленно. Медленнее, чем хотелось. Война затягивалась. Да и росла она вместе с нами. Для нас, пацанов, она была в ежедневных сводках по радио, в ожидании писем с фронта, в лепёшках из жмыха, в цветочных клумбах на площади, раскопанных под картошку. А потом – уже в конце – она была ещё и в детских домах, где тысячи таких, как я, ждали возвращения родителей. Мои – вернулись. Точнее – взяли меня к себе.

Были бесчисленные переезды с отцом по местам его службы. Менялись города, менялись люди вокруг, менялись школы, в которых я учился. Стихи писал всё это время. Никуда не посылал. Боялся. Но, тем не менее, читал их на школьных вечерах к умилению преподавателей литературы. Узнал, что в Москве существует Литературный институт, мечтал о нём, выучил наизусть правила приёма. После школы собрал документы, пачку стихов и отослал всё это в Москву. Отказали. Причина: «творческая несостоятельность».

(Между прочим, правильно сделали. Недавно я смог посмотреть эти стихи в архивах Литинститута. Ужас! Тихий ужас!)

Решил махнуть рукой на поэзию. Поступил учиться в университет города Петрозаводска. Почти с головой ушёл в спорт. «Достукался» по первых разрядов по волейболу и баскетболу. Ездил на всяческие соревнования, полностью ощутил азарт и накал спортивной борьбы. Это мне нравилось. И казалось, что всё идёт прекрасно, но... Махнуть рукой на стихи не удалось. Со второй попытки в Литературный институт я поступил. И пять лет проучился в нём. Говорят, что студенческая пора – самая счастливая пора в жизни человека. Во всяком случае, время, проведённое в институте, никогда не забудется. Не забудется дружба тех лет. Лекции, семинары. И поездки. Снова – очень много поездок. Так, например, мне посчастливилось побывать на Северном полюсе, на одной из наших дрейфующих станций.

С какими парнями я познакомился там! Без всякого преувеличения – первоклассные ребята! В основном – молодые, умные, очень весёлые. Работа зимовщиков трудна и опасна, а эти – после работы вваливались в палатки, и оттуда ещё долго шёл такой громыхающий смех, что случайные белые медведи, которые подходили к лагерю, – безусловно шарахались в сторону. Станция состояла из девяти домиков. Стояли они на льдине, образуя улицу – четыре с одной стороны, пять – с другой. Я помню общее собрание полярников, – очень бурное и длинное: на нём самой северной улице в мире давалось имя. Можете представить, что это было за собрание! Хохотали до слез, до хрипоты, до спазм. Хохотали не переставая. Юмор проснулся даже в самых сдержанных и суровых «полярных волках». Какой-то остряк-лётчик привез из Москвы номера, которые вешаются на домах в столице. Потом авиационный штурман с помощью каких-то хитрых приборов точно определял, какая сторона улицы является чётной, а какая – нечётной. Номера были торжественно прибиты к домикам и на каждом из них мы написали название улицы: «Дрейфующий проспект». Так я и назвал одну из своих книжек. Их у меня вышло десять, начиная с 1955 года. Я писал стихи и поэмы. Одна из поэм «Реквием» – особенно дорога мне. Дело в том, что на моем письменном столе давно уже лежит старая фотография. На ней изображены шесть очень молодых, красивых улыбающихся парней. Это – шесть братьев моей матери. В 1941 году самому младшему из них было 18 лет, самому старшему – 29. Все они в том же самом сорок первом ушли на фронт. Шестеро. А с фронта вернулся один. Я не помню, как эти ребята выглядели в жизни. Сейчас я уже старше любого из них. Кем бы они стали? Инженерами? Моряками? Поэтами? Не знаю. Они успели только стать солдатами. И погибнуть. Примерно такое же положение в каждой советской семье.

Дело не в количестве. Потому что нет таких весов, на которых можно было бы взвесить горе матерей. Взвесить и определить – чьё тяжелее. Я писал свой «Реквием» и для этих шестерых, которые до сих пор глядят на меня с фотографии. Писал и чувствовал свой долг перед ними. И ещё что-то: может быть, вину. Хотя, конечно, виноваты мы только в том, что поздно родились и не успели участвовать в войне. А значит, должны жить. Должны. За себя и за них. Вот, собственно, и вся биография. По-прежнему пишу стихи. По-прежнему много езжу. И по нашей стране, и за рубежом. Могут спросить: а для чего поездки? Зачем они поэту? Не лучше ли, как говорится, «ежедневно отправляться в путешествие внутри себя»? Что ж, такие «внутренние поездки» должны происходить и происходят постоянно. Но всё ж таки, по-моему, их лучше совмещать с поездками во времени и пространстве.

Относительно годов, которые «к суровой прозе клонят». Пока не клонят. Что будет дальше – бог его знает. Хотя и бог не знает. Поскольку его нет. Я женат. Жена, Алла Киреева, вместе со мной окончила литературный институт. По профессии она – критик.

(Так что вы можете представить, как мне достаётся! Вдвойне!)

Что ещё? А ещё очень хочу написать настоящие стихи. Главные. Те, о которых думаю всё время. Я постараюсь их написать. Если не смогу, – будет очень обидно»...

Песни на его стихи — а их более шестисот! — были и остаются популярными и сегодня. Пахмутова, Таривердиев, Фрадкин, Птичкин, Тухманов, Френкель, Бабаджанян, Богословский и многие другие композиторы двадцатого века в соавторстве с Робертом Рождественским подарили нам удивительные песни. «Любовь настала», «Эхо любви», «Огромное небо», «За того парня», «Погоня», «Мгновения», «Там, за облаками», «Песня о далекой Родине», «Песня неуловимых мстителей», «Здравствуй, мама», «Стань таким», «Желаю вам», «Сладка ягода», «Позвони мне, позвони» и многие другие навсегда остаются в наших сердцах. Песни на его стихи звучат в культовых кинолентах, в числе которых «Неуловимые мстители», «Семнадцать мгновений весны», «Любовь земная» и другие, их поют и знают наизусть.

Интересные факты о Рождественском:

* В фильме «Мне 20 лет» Роберт играет самого себя и читает со сцены свои стихи.

* В 2007 году дочь и жена поэта написали о нем книгу «Удостоверение личности».

* Был удостоен 4 премий.

* Практически никогда не нуждался в деньгах.

* Имел дефект речи, что сильно осложняло знакомство со сверстниками в новых школах, которых из-за службы отца сменил немало.

* Объездил почти весь мир, считая, что поэт должен путешествовать, познавать все новое и писать об этом. Уходить в себя хорошо, конечно, говорил Рождественский, но поэт должен путешествовать по миру.

* Очень тосковал по жене во время отъездов и написал ей множество стихов. Рождественский оставил бессмертное наследие не только своим родным, но всем русскоговорящим народам, которые по сей день наслаждаются его творчеством.