Праздник Крещения Господня — один из самых древних праздников христианской Церкви. Он отмечается 19 января, в честь крещения Иисуса Христа в реке Иордан. Этот праздник нашёл отражение в некоторых произведениях классической литературы, о чем мы сегодня и расскажем нашим читателям.

12+

Горело на снегу золото церковных облачений, гремел хор, и сам митрополит Киприан трижды погружал крест в воду, освящая пробитый заранее и украшенный по краю клюквенным соком иордан… Московские молодцы в чём мать родила кидались в дымящую черную крестообразную прорубь и выскакивали, точно ошпаренные, красные, топчась на снегу, торопливо натягивали порты, кутались в шубы. (Дмитрий Балашов, цикл «Государи Московские»)

На Руси издавна обычай: ходить в храм, набирать крещенской воды, окунаться три раза с головой в ледяную воду проруби. Об этом лучше всех написал Иван Шмелёв в своей книге «Лето Господне»: «А теперь Крещенье – Богоявленье, завтра из Кремля крестный ход на реку пойдет, Животворящий Крест погружат в ердани, пушки будут палить. А кто и окунаться будет под лед. И я буду, каждый год в ердани окунаюсь. Мало что мороз, а душе радость». (Иван Шмелев, «Лето Господне»)

Хоругви колышутся и двигаются над толпой, точно по волнам. Крестный ход, сияя ризами икон и духовенства, медленно сходит вниз по дороге и направляется к Иордани. Машут колокольне руками, чтобы там перестали звонить, и водосвятие начинается. Служат долго, медленно, видимо стараясь продлить торжество и радость общей народной молитвы. Тишина. Но вот погружают крест, и воздух оглашается необыкновенным гулом. Пальба из ружей, трезвон, громкие выражения восторга, крики и давка в погоне за колышками. (Антон Чехов, рассказ «Художество»)

Так же, как и на Рождество, в доме держали "дозвездный пост". Дождавшись наступления вечера, сели мы за трапезу — навечерницу. Печеную картошку ели с солью, кислую капусту, в которой попадались морозинки (стояла в холодном подполе), пахнущие укропом огурцы и сладкую, медом заправленную кашу. Во время ужина начался зазвон к Иорданскому всенощному бдению. Началось оно по рождественскому — великим повечерием. (Василий Никифоров-Волгин, рассказ «Крещение»)

Хор подхватил стройно и радостно «Во Иордане». Наконец, в третий раз поднялся крест над толпой и вдруг, брошенный рукой балаклавского священника, полетел, описывая блестящую дугу в воздухе, и звонко упал в море. В тот же момент со всех баркасов с плеском и криками ринулись в воду вниз головами десятки крепких, мускулистых тел. Прошло секунды три-четыре. Пустые лодки покачивались, кланяясь. Взбудораженная вода ходила взад и вперед… Потом одна за другой начали показываться над водою мотающиеся фыркающие головы, с волосами, падающими на глаза. Позднее других вынырнул с крестом в руке молодой Яни Липиади. (Александр Куприн, «Листригоны»).

ИВАН БУНИН «КРЕЩЕНСКАЯ НОЧЬ»

Тёмный ельник снегами, как мехом,

Опушили седые морозы,

В блёстках инея, точно в алмазах,

Задремали, склонившись, берёзы.

Неподвижно застыли их ветки,

И меж ними на снежное лоно,

Точно сквозь серебро кружевное,

Полный месяц глядит с небосклона.

Высоко он поднялся над лесом,

В ярком свете своём цепенея,

И причудливо стелются тени,

На снегу под ветвями чернея.

Замело чащи леса метелью, -

Только льются следы и дорожки.

Убегая меж сосен и ёлок,

Меж берёзок до ветхой сторожки.

Убаюкала вьюга седая

Дикой песнею лес опустелый,

И заснул он, засыпанный вьюгой,

Весь сквозной, неподвижный и белый.

Спят таинственно стройные чащи,

Спят, одетые снегом глубоким,

И поляны, и луг, и овраги,

Где когда-то шумели потоки.

Тишина, - даже ветка не хрустнет!

А, быть может, за этим оврагом

Пробирается волк по сугробам

Осторожным и вкрадчивым шагом.

Тишина, - а, быть может, он близко...

И стою я, исполнен тревоги,

И гляжу напряжённо на чащи,

На следы и кусты вдоль дороги,

В дальних чащах, где ветви и тени

В лунном свете узоры сплетают,

Всё мне чудится что-то живое,

Всё как будто зверьки пробегают.

Огонёк из лесной караулки

Осторожно и робко мерцает,

Точно он притаился под лесом

И чего-то в тиши поджидает.

Бриллиантом лучистым и ярким,

То зелёным, то синим играя,

На востоке, у трона господня,

Тихо блещет звезда, как живая.

А над лесом всё выше и выше

Всходит месяц, - и в дивном покое

Замирает морозная полночь

И хрустальное царство лесное!