Обзор критики русской художественной литературы XIX века

в помощь школьной программе 10 класса

 

 

Пушкин Александр Сергеевич (1799 – 1837)

Лирика

см. информацию в свободных источниках

 

Лермонтов Михаил Юрьевич (1814 – 1841)

Лирика

 

В лице Лермонтова в историю русской литературы вошел поэт, дарование которого не поддается традиционным определениям и не раскрыто до конца в своей глубинной мощи.  Поэт мыслил планетарно, в охвате вселенского бытия. Но соотносить его с космическими сферами мироздания нужно при условии, что самого поэта мы будем воспринимать не как посланца Космоса, а как сына Земли с ее радостями и вековыми противоречиями.

 

Метаисторический смысл многих откровений поэта остается неизменным и властно требует от каждого определиться в своем отношении к сущему: где мы, с кем мы? Так поэт ведет поколения разных веков к уразумению истин.

 

Время его жизни характеризуется дальнейшим обострением общественных противоречий, измельчанием гражданских и патриотических чувств, широким распространением пошлости и эгоизма, отказом от принципов добра и справедливости.

 

Предчувствие будущих катаклизмов («Настанет год, России черный год, / Когда царей корона упадет», 1830) заставляло поэта обратить внимание на причины глобального разрушения человеческого самосознания.

 

По этой линии Лермонтов доходил до полного отрицания сущего на земле, если оно оказывалось связанным с торжеством порочного.

 

Осуждая все формы личных и общественных отношений, основанных на тщеславии, коварстве и обмане, Лермонтов не сломился, а перенес свои упования в трансцендентную сферу Добра, Любви, Покоя и Свободы.

 

Не было ли это своеобразным отречением от людей? Как раз наоборот! Лермонтов хотел призвать к общественным преобразованиям для всеобщего блага.

 

Но верил ли сам поэт, всегда тоскующий и гневный, в возможность приобщения к земной и небесной Благодати? «Полное блаженство» возможно, но обретение его осуществимо только посредством личного совершенствования на основе действия и веры, что неотделимо от мысли о Предвечном.

 

Поэзия Лермонтова в этом смысле – провидческая поэзия. Сама же «исповедь души», что составляет отличительную особенность его творчества, предстала последовательным и цельным поиском нравственно-философской и социальной истин. Этот поиск является редчайшим и самым грандиозным единоборством против зла, из всех примеров какие только знала история русской и западноевропейской культуры.

 

Щеблыкин, И. «Ценой томительных забот он покупает неба звуки» / И. П. Щеблыкин // Лермонтов М. Ю. Русская мелодия: поэзия, драматургия, проза. – Москва : Парад, 2007. – С. 5 – 44.

 

Гоголь Николай Васильевич (1809 – 1852)

«Нос» «Невский проспект» «Шинель»

 

С циклом петербургских повестей русский читатель познакомился в 1842 году. Величие и поэтичность пушкинского Петербурга превратились в устрашающую нерасторжимость личности с миром вещей, внешнего порядка, искусственной, фальшивой системой поведения. искренность чувства, вера в красоту человека – художника Пискарева – должны непременно стать источником его безумия и гибели. Отсутствие иллюзий, примитивные потребности, элементарная пошлость мысли другого существа – Пирогова – способны удержать человека на поверхности жизни. Надо полностью потерять себя как личность (выпоротый поручик Пирогов танцует), чтобы сохраниться на Невском проспекте. Художник и поручик – выбор этих двух социальных типов неслучаен для Гоголя. Художник – концентрация эмоций, рождающая индивидуальность, поручик – олицетворенная власть чина, нивелирующего личность.

 

Тема чина – главная в петербургских повестях. Чин как некая самодовлеющая ценность, как критерий справедливости и высшей нравственности – такова иллюзия маленького чиновника Поприщина в «Записках сумасшедшего», освобождение от которой приводит героя к душевной катастрофе. Пронзительный плач Поприщина предвещает трагическую интонацию Достоевского, с болезненно-маниакальной жаждой мести, природа которой будет угадана тем же Достоевским: низкая душа, выйдя из-под гнета, гнетет вдвойне. Воображаемая месть с помощью воображаемого движения власти – это обусловлено идеей чина. В исключительной условности сюжета выражена безумная нелепость самой идеи. Здесь – реалистичная основа гротеска Гоголя как ярчайшего элемента его поэтики.

 

Классический образец такой поэтики – повесть «Нос». И как гениальное выражении творческой смелости Гоголя, и как ответ на вопрос, волнующий всех в течение последних двух столетий: где пролегают в искусстве границы художественной условности? Имеет ли право писатель на столь необузданную фантазию, как в «Носе»? Вопрос кажется смешным: повесть существует в активном читательском познании и поныне – это ли не ответ? Но в чем причина этого эстетического закона? Разве подлинный реализм не в изображении жизни в «формах самой жизни» (Чернышевский), а во внешнем правдоподобии? Гоголь доказал: не только. Он необычайно раздвинул границы условности, но и великолепно показал, что подобное расширение – лишь в пределах познавательных задач искусства. Условность сама определена реальной жизнью и служит исключительно познанию последней.

 

Впрочем, значение этого эстетического открытия Гоголя было понятно далеко не сразу. В какой-то степени виноват был сам Гоголь: он с такой заостренностью и художественной силой стал разрешать вопрос о судьбе человека в бесчеловечных обстоятельствах, что читательское сознании жаждало все новых нравственных открытий, не оценивая на первых порах должным образом эстетическое новаторство в решении этого вопроса.

 

Но повесть «Шинель» была принята передовой мыслью сразу и во всех особенностях ее содержания и эстетических качеств. Это поистине великое произведение, символ реалистической школы в русской литературе.

 

Тема «Шинели» – тема человеческого страдания, предопределенного социально. Запрограммированность несчастий Башмачкина – в чиновничьей иерархичности. И как только Гоголь сообщает читателю о низком звании своего героя – «вечного титулярного советника», – наши иллюзии относительно судьбы Башмачкина становятся невозможными. Всеобщая обезличенность чинов для писателя – некий глобальный социальный закон. Он губителен для всех, для людей, стоящих на любой ступни социальной лестницы. Об этом хочет предупредить человечество Гоголь. Поэтому решение социального конфликта в «Шинели» дано с той критической беспощадностью, которая составляет суть идейно-эмоционального пафоса русского критического реализма.

 

Николаев, П. Художественные открытия Гоголя / П. Николаев // Гоголь Н. В. Избранные сочинения в двух томах. Т. 1. – Москва : Художественная литература, 1984. – С. 5 – 15.

 

Цикл «петербургских повестей» объединен общностью темы – изображением разных сторон столичной жизни, образом самого города. В отличие от повестей «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород», обращенных к историческому прошлому и ли сказочности украинского фольклора,  «Петербургские повести» отражают противоречия большого города, показана жизнь столицы с ее резкими контрастами богатства и бедности, власть и чина и униженностью «маленького человека».

 

Петербург Гоголя далек от величественного и пышного пушкинского изображения столицы – это город, в котором за блестяще панорамой Невского проспекта скрываются тягостные житейские драмы, остры социальные противоречия, безжалостная власть золота. Здесь бродит прекраснодушный романтик Пискарев, преуспевающий поручик Пирогов и майор Ковалев, потерявший прихотью случая нос – главное свидетельство его респектабельности. Здесь ютится в крошечной каморке безропотный Акакий Акаиевич Башмачкин, увлеченный мечтой о новой шинели, и теряет разум мелкий чиновник Поприщин, смутно начинающий понимать несправедливость отношений, основанных на власти чина, что «все, что есть лучшего на свете, все достанется или камер-юнкерам, или генералам». Но здесь и самодовольные и самоуверенные «значительные лица», вроде начальника Акакия Акакиевича или генерала в «Записках сумасшедшего». Даже богатый ростовщик Петромихали в своем фантастическом восточном одеянии бродит по улицам Коломны.

 

«Невский проспект», открывающий цикл «петербургских повестей», основан на контрастном противопоставлении кажущегося великолепия и приятной внешности с безобразной и пустой сущностью. Повесть начинается с безудержного панегирика Невскому проспекту: «Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере, в Петербурге; для него он составляет все. Чем не блестит эта улица – красавица нашей столицы!» И далее следует знаменитое восторженное описание Невского проспекта – места встречи двух героев с полярно противоположной судьбой. Рассказав историю своих героев, Гоголь в заключение повести говорит про тот же Невский проспект: «все дышит обманом. Он лжет во всякое время, этот Невский проспект».

 

Столь же контрастны и судьбы героев повести – мечтателя Пискарева, кончающего самоубийством, и пошляка Пирогова, благополучно перенесшего унизительное наказание и, несомненно, ставшего «значительным лицом» в этом мире животного эгоизма и обмана.

 

На примере судьбы художника Гоголь показывает противоречие мечты и действительности: Пискарев влюбляется в «Перуджиову Бианку», которая оказывается на самом деле вульгарной уличной девицей. Поручик Пирогов тоже обманывается в своих ожиданиях, будучи жестоко высечен за свой флирт с женой жестянщика Шиллера. Но он нисколько не смущен этим: его самомнение и толстокожесть легко преодолевают житейские неурядицы. Если художник Пискарев показан в романтическом аспекте, то Пирогов и его похождения раскрыты в реалистичном плане, лишь гротескно заострены. Так в двуплановой повествовательной манере Гоголь показал вопиющие противоречия самой действительности, «обман» ее эффектной видимости, контраст между идеалом и реальностью.

 

Разоблачение пошлости и эгоистической сущности окружающего общества продолжено Гоголем в повести «Нос», в которой рисуются необычайные похождения майора Ковалева. Пушкин, напечатавший эту повесть в «Современнике», писал, что в ней «так много неожиданного, фантастического, веселого, оригинального…».

 

По словам Гоголя, Пушкин исчерпывающе определил основное свойство его таланта, сказав, что «еще ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить в такой силе пошлость человека, чтобы вся эта мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем». Именно поэтому Гоголь прибегает к гротеск, сосредотачивает свое внимание на «мелочах», на конкретных реалистических подробностях. Это позволило ему создать типический образ майора Ковалева, воплотившего отрицательные черты бюрократии.

 

Повесть «Шинель» не только явилась завершением поставленной Гоголем темы судьбы «маленького человека» в самодержавно-крепостническом обществе, но и открывало путь к продолжению этой темы в творчестве русских писателей.

 

Герой «Шинели» – ничем не примечательный обыкновенный человек. Акакий Акакиевич Башмачкин среди людей так незначителен и бессилен, что обреченность на безрадостную, тусклую жизнь кажется совершенно естественной. Всю жизнь он провел в канцелярии, так и оставшись «вечным титулярным советником» – самым маленьким чином в табели о рангах.

 

На службе он способен был лишь к механическому копированию текста. Робость, бессловесность сказывались даже на его манере говорить «большей частью предлогами, наречиями и, наконец, частицами, которые решительно не имеют никакого значения». Крайняя степень униженности Акакия Акакиевича сказывается и в отношении к нему сослуживцев, безжалостно подшучивающих над ним.

 

Гоголь, однако, показывает, что в этом тишайшем и беспомощном создании сохранилось человеческое чувство, свое понимание «поэзии» жизни. В переписывании бумаг ему виделся какой-то своеобразный и приятный мир». История пошивки новой шинели знаменовала его воскрешение к жизни, появление в ней цели. Суровые ограничения и жертвы. принесенные им во имя осуществления своей мечты, еще больше очеловечивают образ бедняка чиновника, раскрывают в нем еще не проявленные возможности. И вот когда Акакий Акакиевич на вершине своего жалкого благополучия, его постигает катастрофа: у него крадут с таким великим трудом приобретенную шинель.

 

Гоголь показывает всю силу человеческого страдания и отчаяния, которые испытывает Акакий Акакиевич, столкнувшийся с бюрократическим бездушием частного пристава и «значительного лица», к  которому он обратился за помощью. Самодовольство, мелочное тщеславие, упоенность своей властью – таковы отличительные черты этого «значительного лица», предвещающего галерею помпадуров Салтыкова-Щедрина.

 

Акакий Акакиевич после его «распекания» значительным лицом теряет последнюю надежду, он еле добирается до дому и умирает в горячке. «Исчезло, – пишет Гоголь, – и скрылось существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное…» Вместо Акакия Акакиевича сидел в департаменте новый чиновник. Мертвый же Акакий Акакиевич выступает мстителем за свою незадачливую жизнь: его призрак мерещится «значительному лицу», который возвращается домой в санях после приятно проведенного вечера.

 

Степанов, Н. Чародей слова / Н. Степанов // Гоголь Н.В. Сочинения в двух томах. Т. 2: Драматические произведения ; Мертвые души. – Москва : Художественная литература, 1973. – 505 – 540.

 

 

Островский Александр Николаевич (1823 – 1886)

«Гроза», «Бесприданница»

 

Драма «Гроза» (1859) написана в пору общественного подъема накануне крестьянской реформы.

 

Воображение переносит нас в небольшой приволжский городок Калинов. Ритм жизни – медлительный, сонный, скучный, под стать томительному летнему дню.

 

Следя за драмой, мы скоро заметим, что два впечатления, два мотива спорят, создавая резкий художественный контраст. Мы восхищаемся красотой вида, открывающегося с высокого берега Волги, вдыхаем свежий воздух с реки и различаем слабый аромат полевых цветов с заволжских лугов… Где-то совсем близко существует мир природы, простора, приволья. А здесь, в городских домишках, – полутьма, затхлый воздух комнат, и за глухо запертыми дверями бушует самодурство, упоенное неограниченным своеволием, властью над зависимыми и «младшими».

 

Островский – «бытовик» – тщательно живописует весь уклад замкнутого в четырех стенах патриархального купеческого быта. Островский – драматический поэт – дает почувствовать красоту и притягательность простора жизни, изначальной свободы.

 

Зритель, вероятно, ожидает для Катерины небесной кары за грехи. Но гроза проходит, не наделав вреда и послужив лишь эффектной декорацией действия.

 

Не удар грома сражает Катерину. Она сама бросается в омут, сама решает свою судьбу, ища освобождения от невыносимых мук этой жизни.

 

Появление драмы Островского в общественной атмосфере тех лет, накаленной спорами по крестьянскому вопросу, спорами о правах личности.

 

Купцы в пьесе «Бесприданница» (1879) уже далеко ушли от патриархального домостроя. Это дельцы нового времени, приобретшие лоск просвещенности.

 

С этими новыми купцами, которых дворяне прежде презирали как жалких «алтынников» не считает зазорным водить дружбу блестящий барин Паратов. Ни у кого на Волге не работает так быстро пароход, никого не встречают пушечной пальбой с барж, никого не дожидается на пристани такая роскошная коляска, как у него.

 

Откровенный бессовестный цинизм, холодная расчетливость, не считающая нужной маскировать себя, нагло идущая в наступление, уверенная в неотразимости доводов банкнот и чековых книжек – все это определяют психологию героев пьесы.

 

Лакшин, В. Островский-драматург / В. Лакшин // Островский А. Н. Избранные пьесы. – Москва : Художественная литература, 1970. – С. 3 – 38.

 

 

«Свои люди – сочтемся»

 

 

Несколько лет писатель готовился к своему литературному дебюту, шлифуя свою первую комедию «Банкрот», которая позднее была названа «Свои люди – сочтемся!». Сейчас трудно даже вообразить, какой смелой правдой прозвучала для современников эта пьеса, каким дерзким нападением на официально почитаемые нравы и понятия она была. С внешней стороны православное купечество являло собой образец добропорядочности и патриархальной совестливости, было признано надежной опорой престола и отечества. Эта тема обыгрывалась и водевилях 40-х годов. Но в пьесе «Свои люди – сочтемся!» обман был изображен не как частный недостаток отдельных лиц купеческого звания, а как основа всего строя и – еще шире – как потайной внутренний стержень всего российского бытия.

 

Сам Николай I, возмутившись произведением, собственноручно начертал на донесении цензурного комитета: «Напрасно печатано, играть же запретить…».

 

Жанр «На всякого мудреца довольно простоты» определяется как политическая комедия-обозрение. Здесь писатель показывает как реформы 60-х годов изменили казалось бы незыблемую патриархальную Москву. Новое время – время железных дорог и акционерных компаний, либеральных речей и адвокатских контор. Для театральной публики эта пьеса была злободневна, как утренняя газета (по отзывам фельетониста газеты «Голос» 1868, № 315).

 

В. Лакшин

 

Добролюбов Николай Алексеевич (1836 – 1861)

«Луч света в темном царстве»

см. информацию в свободных источниках

 

Гончаров Иван Александрович (1813 – 1891)

«Обломов»

 

Роман «Обломов» через месяц после появления нашел не просто рецензента, а интерпретатора в лице Добролюбова. И автор, хотя был далек от воззрений революционной демократии, к тому же ревнивый и мнительный, соглашался со статьей Добролюбова «Что такое обломовщина?».

 

«Впечатление, которое этот роман при своем появлении произвел в России, не поддается описанию, – вспоминал сорок лет спустя князь П. Кропоткин. Вся образованная Россия читала и обсуждала «обломовщину» (1907 год).

 

Почти все критики сходились на очевидном обстоятельстве, что добродетель, воплощенная в лице активного человека действия и противопоставленная пассивному герою, обозначена декларативно.

 

Золотое сердце Ильи Ильича, его «голубиная душа», его неподкупная честность и «чистая» доброжелательность в отношении к людям скрыты глубоко, «как золото в недрах горы». Поначалу незаметное, но неуклонное умирание этой сущности составляет трагедию Обломова.

 

Слово «трагедия» может показаться злоупотреблением в данном случае. но трагедия – это не только внезапная насильственная смерть героя, вызванная роком, враждебной стихией, общественными катаклизмами или противоборством страстей. высоких примеров трагедии мировая художественная литература предлагает довольно много. Единственно общее – гибель человека, достойного жизни, гибель, вызывающая чувство ужаса, скорби и острой жалости.

 

Дело в том, что под наружной бездеятельностью главного героя, под неторопливыми и обстоятельными описаниями таится напряженное  внутреннее действие. Борьба Обломова с наплывающей со всех сторон жизнью, его окружающей, – борьба внешне малозаметная, почти невидимая, но оттого ничуть не менее ожесточенная.

 

Кроткий Илья Ильич отчаянно и до конца отбивается от вторжения жизни, от ее больших требований, от труда и от мелких уколов «злобы дневи».

 

В описании утренних визитов автор выводит «разнородных лиц», подчеркивая полнокровность и выразительность мысли о призрачной интенсивности существования «деловых» людей наполненности их жизни.

 

Чтобы закрепить это ощущение у читателя, Гончаров идет на некоторую искусственность построения, которая напоминает литературу Просвещения: визиты не пересекаются, не мешают один другому, между ними каждый раз остается некоторый интервал, достаточный для того, чтобы хозяин смог подвести итог очередной встрече и вывести свою оценку.

 

Обломов остается Обломовым. Он стремится любой ценой как-либо нравственно обосновать свое безделье, позволяющее сохранять «свое человеческое достоинство и свой покой», «обеспечить простор чувствам и воображению».

 

Простота построения романа подчеркивает последовательную и плавную борьбу характера с самим собою и его неотвратимое омертвение.

 

Первая часть служит репетицией споров Обломова. Во второй части появляется главный «положительный герой», вечный укор пропащей жизни Обломова – Андрей Штольц.

 

Для писателя он значительнее гостей из первой главы. Он делает карьеру солиднее и устойчивее и идет по официальной лестнице выше, чем Судьбинский; он наслаждается удовольствиями жизни полнее и осмысленнее, чем Волков, он ближе к миру искусства, чем верхогляд Пенкин.

 

Истомивших на деловых встречах и ужинах с промышленниками, с которыми его так неловко пытается свести Андрей, Обломов снова бунтует. Герой опротестовывает каждый вид конкретной деятельности, который ему может предложить жизнь.

 

Предприниматель Штольц, честно и увлеченно цивилизирующий отсталую страну, остается для автора единственно приемлемым героем, как некая пусть еще не конца определившаяся общественная сила, – не высшим идеалом, но именно лишь приемлемым выходом.

 

Автор стремится утвердить Штольца как героя русского обновления.

 

В характере мальчика привитую отцом-немцем педантичную деловитость смягчала и приятно скрадывала чувствительность, унаследованная от русской матери. Предки Андрея и не подозревали, что стиль воспитания, дополненный уроками светского обихода и наблюдения за нравами княжеского семейства «обратят узенькую немецкую колею в такую широкую дорогу, какая не снилась ни деду его, ни отцу, ни ему самому».

 

Но поскольку описание роста мальчика из Верхлева довольно краткое, автору сложно создать органически цельную, монолитную натуру, свободную от противоречий.

 

Многие критики отмечают, что все так или иначе любят Илью Ильича, тянутся к нему. Конечно, привязанность Захара и любовь Ольги, дружеское участие Штольца и странная прилипчивость безликого Алексеева – все это разные отношения. Но что-то сводит их всех у дивана пропащего человека, что-то общее, что, уходя от него, одинаково отзывается в их душах.

 

Сквозников, В. Обломов и обломовщина / В. Сквозников // Гончаров И.А. Обломов. – Москва : Правда, 1979. – С. 3 – 22.

 

 

 «Обрыв», «Обыкновенная история», Фрегат «Паллада»

 

Главным шагом в своей жизни Гончаров называл роман «Обыкновенная история», опубликованный в 1847 году. Для представителей натуральной школы роман был дорог категорическим отрицанием романтики в ее многообразных формах. Гончаров сурово осуждает Александра Адуева, литературного преемника Ленского в «Евгение Онегине» Пушкина.

 

Автор ищет и не может найти мышлению и поведению Адуева-младшего спасительный жизненный исход. Житейская трезвость, которой  удалось вытеснить отвлеченность, оборачивается мещанским прозаизмом.

 

Да, с Адуевым-младшим произошла «обыкновенная история». Патриархально-усадебное воспитание в условиях суровой столицы привело к крушению иллюзий романтичного юноши, мечтавшего о быстрой служебной карьере и о необыкновенном счастье в сердечной жизни.

 

Отчасти эта история была пережита им самим в молодости.

 

Гончаров сказал: «Я… вижу не три романа, а один. Все они связаны одной общей нитью, последовательным переходом от одной эпохи русской жизни к другой».

 

Впрочем, историческая обстановка не благоприятствовала творческой активности. Власти пытались «спасти» страну от западноевропейских революционных брожений конца 40х годов и пресекали всяческие свободы в духовной жизни.

 

Гончаров в 1852 году отправляется в кругосветное путешествие на военном фрегате «Паллада». Двухлетнее пребывание на корабле дало двухтомные путевые очерки «Фрегат «Паллада». Уже зрелый писатель Гончаров смог рассказать в них об увиденном красочно и достоверно. Очерки показывают широту общественного, социального, экономического мышления писателя. Главная ценность не в этнографических и географических сведениях, а именно в социально-психологических выводах писателя от увиденного. Описательные картины полны лирического чувства, сопоставлениями и ассоциациями с жизнью далекой, но родной России.

 

Через 20 лет после рождения первого замысла появился последний роман Гончарова «Обрыв».

 

Главная ценность романа – в богатой галерее художественных характеров. Художественный психологизм Гончарова предстает перед нами в подлинной силе, когда мы вглядываемся в душевный мир героев. Писатель стремится воспроизвести то, что можно назвать нормой человеческого поведения. Он активно защищает моральные принципы феодально-патриархального уклада.

 

Отмечено, что к либеральным воззрениям автора стали примешиваться консервативные идеи. Причиной была смена мировоззренческой позиции писателя, изменением его взглядов после крестьянской реформы 1861 года и отмены крепостного права.

 

Краснощекова, Е. «Обломов» в контексте творчества И. А. Гончарова / Е. Краснощекова // Гончаров И. А. Обломов. – Москва : Художественная литература, 1982. – С. 5 – 24.

 

Тургенев Иван Сергеевич (1818 – 1883)

«Отцы и дети», «Записки охотника»

 

Тургенева еще при жизни называли властителем дум трех поколений. Давно замечено, что чем разнообразнее связи писателя с эпохой, тем неизбежнее он входит и в будущее, становясь гражданином новых времен.

 

Самым значительным произведением Тургенева второй половины 40-х годов были «Записки охотника» – цикл рассказов и очерков о жизни русской деревни, и прежде всего о русском крестьянине. Нужно было обладать поистине необыкновенной наблюдательностью и отзывчивостью таланта, чтобы почти за 20 лет до крестьянской реформы ухватиться за главное звено в цепи назревавших событий. О русском крестьянине писали и раньше – с сочувствием, жалостью, умилением. Тургенев первый внес в литературу дань высокого уважения к личности крестьянина.

 

С особым вниманием изучал он нравы русского простонародья, годами прозябавшего в состоянии рабства и угнетения. Писатель изобразил несокрушимую силу и независимость духа в народной среде.

 

Голованова, Т. Чем близок нам Тургенев / Т. Голованова // Тургенев И. С.  Рудин ; Ася ; Дворянское гнездо ; Накануне ; Отцы и дети ; Записки охотника ; Стихотворения в прозе ; Из критического наследия. – Ленинград : Лениздат, 1968. – С. 3 – 10.

 

В «Записках охотника» Тургенев часто прибегал к приему сопоставления времен – старого и нового. Авторская оценка прошлого ясна: «золотой век» русского дворянства – век Екатерины и Александра – это преимущественно век дворянского разгула, мотовства, разврата и самоуправства.

 

Еремин, М. На стремнине века / М. Еремин //  Тургенев И.С. Рудин ; Дворянское гнездо ; Накануне ; Отцы и дети. – Москва : Художественная литература, 1983. – С. 5 – 16.

 

 

Гуманистическое значение «Записок охотника» огромно, но не менее сильны и значительны их социальные обобщения. На фоне духовного богатства русского крестьянина особенно страшно выглядит класс угнетателей, собирательный портрет барства, срывавшего под личиной цивилизации полное духовное ничтожество и признаки вырождения.

 

Передовая критика встретила и оценила «Записки охотника» как выдающееся творческое событие, как гражданский подвиг высокого художника. Правительство, почувствовав угрозу в идейном заряде рассказов Тургенева, выслало писателя в его имение.

 

Из романов, посвященных поискам нового героя русской истории, больше всего шума вызвал роман «Отцы и дети». Тургенев сумел найти и показать читателю еще только складывающийся в обществе тип нигилиста Базарова.

 

Т. Голованова

 

 

Тургенев считал, что крупная личность всегда стоит к своему времени в естественных отношениях. Ей, этой личности, не свойственно отставание или забегание вперед. Таков Базаров. Люди мелкие всегда живут в вечном подсознательном ощущении разлада со временем: либо отрицают его ход, застывая в своем консерватизме, как Павел Петрович, либо пытаются догнать время. И так как понять его они не могут, то за выражение времени обыкновенно принимают моду.

 

Тургенев наградил Базарова иронией, которой он пользуется очень разнообразно. Ирония для него – средство отделить себя от человека, которого он не уважает, или – «поправить» человека, на которого он еще не махнул рукой.  Базаров иронически относится и к своим поступкам, и к своему поведению. Наиболее крупно это показано в сцене дуэли с Павлом Петровичем.

 

В одном из писем Тургенев признался, что когда писал Базарова, чувствовал восхищение им. А когда писал сцену смерти Базарова, то рыдал навзрыд. Это были слезы не жалости, а слезы художника, который видел трагедию человека, воплощающего черты его собственного идеала.

 

М. Еремин

 

«Рудин», «Накануне», «Дворянское гнездо», «Ася»

 

В 50-х годах Тургенев продолжал оставаться в авангарде русских освободительных сил. На первый план вышел вопрос, каким должен быть герой новой эпохи. И речь шла не только о его классовой принадлежности, но и «о нравственном составе личности», которая могла бы возглавить освободительное движение общества.

 

Тургенев отвечает на эти вопросы. Он вносит в жизнь понятие «лишнего человека».

 

В «Дворянском гнезде», которое показалось многим лирическим произведением, также решались весьма злободневные задачи: в романе звучал призыв к современникам подумать о своем месте на земле, посвятить себя служению родине. Ни в одном другом произведении не звучала так явственно патриотическая тема.

 

Обращает на себя внимание то, как автор, всегда относившийся критически к славянофильскому учению, в романе «Дворянское гнездо» описывает спор между Лаврецким и заезжим чиновником Паншиным о путях и особенностях исторического развития России. При этом Лаврецкий выступал с позиций сторонника сугубо русских воззрений, а Паншин – с позиций западничества. Впоследствии Тургенев так объяснял эту особенность: «Я коренной, неисправимый западник, и нисколько этого не скрывал и не скрываю. Однако в данном случае таким именно образом сложилась жизнь, а я прежде всего хотел быть искренним и правдивым».

 

И опять Тургенев ответил на носившуюся в воздухе потребность единения всех сил общества для борьбы против крепостников. Представители западников и славянофилов посчитали временный союз целесообразным.

 

Т. Голованова

 

Критерий народности углубил тему дворянской интеллигенции, была переосмыслена идея долга. Развитая, а тем более одаренная личность должна стремиться осуществить заложенные в ней возможности. Без выхода в мир народной жизни дворянский интеллигент обречен на крушение своей личности. Нужен был герой, решившийся на такой выход. Главное в характере Рудина – жажда подвига, жажда полезной деятельности. И когда эта возможность представилась ему, когда нужно было принести свою жизнь в жертву какому-то большому делу, Дмитрий Рудин ни минуты не колебался.

 

В романе «Рудин» настойчиво просматривается идея о том, что в лучших людях из дворян все их хорошие качества так или иначе связаны с народом, его нравственностью, духовной стойкостью.

 

М. Еремин

 

Нарастание революционных настроений в России вызвало к жизни роман Тургенева «Накануне». Само название говорило об атмосфере ожидания социального переворота. Центральной фигурой он делает болгарина Инсарова, личность самоотверженную, цельную, целеустремленную. Этот тип смелого рыцаря политической борьбы он противопоставляет группе «лишних людей», рефлексирующих интеллигентов, к которым относил отчасти и себя.

 

Тургенев уловил появление на общественном поприще нового прогрессивного деятеля – представителя разночинной интеллигенции. Но это был деятель уже 60-х годов его творчества. В его произведениях стали появляться пессимистические ноты, мистические настроения. Роман «Дым», исполненный печали и разочарования в святых для человека порывах, в сущности отражал крах надежд, возлагавшихся на крестьянскую реформу и ее очистительное, освободительное значение.

 

Другим направлением творчества Тургенева является обаяние его поэтического слова, проникновенная глубина мысли и та многосоставная музыкальность, которую Бунин определил «свойственный всякой душе симфонизм». Здесь в первую очередь вспоминаются тургеневские женщины и то высокое значение, которое придавал писатель любви в судьбе своих героев. Он как бы испытывал любовью тех, о ком вел рассказ. В любви, по ег мнению, с наибольшей очевидностью проявлялись достоинства и слабости человека. Поэтому повесть «Ася», казалось бы лирическая по своему содержанию, была встречена современниками как произведение выдающегося социального значения. Герой повести отразил, как нравственно вырождается русский дворянин, как несовместима его душевная дряблость с ролью ведущего класса в истории.

 

Т. Голованова

 

Некрасов Николай Алексеевич (1821 – 1888)

«Кому на Руси жить хорошо?»

 

В начале 60-х годов приступает Некрасов к работе над произведением, которое считал делом своей жизни, которое, по его собственным словам «двадцать лет собиралось по словечкам» – над поэмой «Кому на Руси жить хорошо».

 

Со времен калик перехожих никто не странствовал так, как герои поэмы, которые собрались Русь-матушку «ногами перемерять». Эти крестьяне – символ тронувшейся с места жаждущей перемен пореформенной народной России. Поэма рассказывает о всеобщем кризисе, который чреват громадными потрясениями. О чем бы ни шел рассказ: о попе ли, помещике или чиновнике – это всегда рассказ человека, близкого народу, глядящего его глазами, говорящего его словом. Тому же служит и найденная Некрасовым точная манера полупесни, полусказа, которая сообщила поэме ритмические вариации, присущие живой речи. Каждая реплика подана так, что за ней встает сюжет, характер, драматическая ситуация. При всей пестроте характеров разноголосый крик соединяется в многоголосый хор и создает единый народный образ.

 

Скатов, Н. Народный поэт / Н. Скатов // Некрасов Н. А.  Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1. – Москва : Правда, 1979. – С. 3 – 50.

 

«Коробейники»

 

 

Главным достоинством поэмы оказалась народность, очень многосторонне раскрывшаяся. В основу положен сюжет-путешествие, дающий возможность широкого охвата жизни. Прежде всего поэма лирична. Важную роль кв ней играет любовь, в которой раскрылись глубины души крестьянки Катеринушки – одного из самых привлекательных женских образов в поэзии Некрасова. Но поэма дает и эпические картины русской действительности с зарисовками помещичьего быта, с массовыми крестьянскими сценами.

 

И крестьянин, и ямщик, и маленький чиновник, и разночинец обретали со стихами поэта свой голос.

 

Н. Скатов

 

Тютчев Федор Иванович (1803 – 1873)

Лирика

см. информацию в свободных источниках

 

Фет Афанасий Афанасьевич (1820 – 1892)

Лирика

см. информацию в свободных источниках

 

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович (1826 – 1889)

«История одного города», «Господа Головлевы»

 

«История одного города» – одно из наиболее широкоохватных обличительных произведений отечественной литературы, с удивительным гражданственным бесстрашием захватившим сферу русской национальной «самокритики».

 

Историк современности, Щедрин был крупнейшим художником прямого политического протеста. Он сыграл значительную роль в дискредитации монархического строя в сознании и психологии русского общества. Глубоко и страстно ненавидя самодержавие, царскую бюрократию, весь аппарат царско-помещичьей власти, Щедрин напитал этой ненавистью большинство своих произведений, особенно о «градоначальниках» из «Истории одного города».

 

До боли горек суд Щедрина над обывателями химирического и вместе с тем до ужаса реального «города Глупова». В образах «глуповцев», ошеломляемых своими полуидиотичными, полумеханическим «градоначальниками», Щедрин подвергает осуждению не свойства русского народа. Он осуждает и отвергает лишь те «наносные атомы» в психологии и поведении масс, которые мешали им освободиться от гнета «неразумных сил истории» и объединиться с протестующими «гневными силами».

 

Обличение пассивности занимает огромное место в творчестве Щедрина. Оно действовало в русле исторической подготовки русской народной революции, когда первоначальной задачей было преодолеть неподвижность и бессознательность угнетенных масс, разбудить их спящие силы, вывести их из векового застоя.

 

Непревзойденный мастер сатиры и условных форм поэтики, Щедрин был одарен качествами художника-реалиста – способностью создавать мир живых людей, глубокие человеческие характеры, видеть и изображать трагическое в судьбах и ситуациях.

 

Абсолютная вершина Щедрина в искусстве реализма – «Господа Головлевы». Финальные сцены романа происходят в неподвижной и как бы несуществующей жизни, в «светящейся пустоте», окруженной мраком головлевского дома, из каждого угла которого ползут шорохи и «умертвия». Сгущая постепенно этот мрак, Щедрин как бы растворяет в нем жуткую фигуру Иудушки. Но вдруг писатель бросает в эту тьму тонкий луч света. Слабый луч всего лишь от искры пробудившейся в Иудушке «одичалой совести». И происходит чудо искусства – отвратительная и страшная фигура выморочного «героя» превращается в трагическую. Вконец обесчеловеченный человек возвращает себе человеческое, испытывает нравственное страдание… Но это не реабилитация Иудушки, а завершение суда над ним моральным возмездием.

 

Макашин, С. Суровый гений русской литературы / С. Макашин // Салтыков-Щедрин М. Е. Избранные сочинения. – Москва : Художественная литература, 1984. – С. 5 – 14.

 

 Сказки «Медведь на воеводстве», «Вяленая вобла», «Коняга», «Премудрый пескарь»,  «Орел-меценат»

 

В сказке «Медведь на воеводстве» самодержавная Россия символизирована в образе леса, днем и ночью гремевшего «миллионами голосов, из которых одни представляли агонизирующий вопль, другие – победные кличи». Эти слова могли бы быть поставлены эпиграфом ко всему сказочному циклу и служить в качестве идейной экспозиции к картинам, рисующим жизнь классов и социальных групп в состоянии непрекращающейся междуусобной войны.

 

«Орел-меценат» также выделяется резкостью сатирического нападения непосредственно на деспотизм самодержавия. В первой сатирик высмеял административные принципы, а во второй – псевдопросветительскую практику самодержавия.

 

В «Премудром пескаре» сатирик выставил на публичный позор малодушие той части интеллигенции, которая во время политической реакции 80-х годов поддалась настроениям постыдной паники. Изображением жалкой участи обезумевшего от страха героя сказки, пожизненно замуровавшего себя в темную нору, сатирик высказал свое предостережение и презрение всем тем, кто, покоряясь инстинкту самосохранения, уходил от активной общественной борьбы в узкий мир личных интересов.

 

Мораль «Вяленой воблы» обобщает характерные признаки общественной реакции 80-х годов. процесс «вяления», омертвления и оподления душ, покорившихся злу и насилию, начался раньше. Но теперь призывы воблы пришлись ко времени, они помогали людям, утратившим гражданское достоинство, «нынешний день пережить, а о завтрашнем – не загадывать».

 

Вся горечь раздумий писателя-демократа о судьбах народа, родной страны сконцентрированы в тесных границах сказки «Коняга». В сказке звучит трагическая нота, вся она пропитана чувством тревоги гуманиста за судьбу подневольно труженика и чувством гнева писателя против идеологов социального неравенства. Человеческий образ казался Салтыкову-Щедрину недостаточным для того, чтобы воспроизвести всю скорбную картину каторжного руда и безответных страданий крестьян при царизме. Художник искал более выразительного образа и нашел его. Коняга – символ силы народной и в то же время символ забитости, вековой несознательности. Это громадина, не осознавшая своей мощи и причин своего страдальческого положения.

 

Баскакова, В. Примечания / В. Баскакова, А. Бушмина, С. Макашина // Салтыков-Щедрин М.Е. Избранные произведения . – Москва : Художественная литература, 1984. – С. 636 – 654.

 

Достоевский Федор Михайлович (1821 – 1881)

«Преступление и наказание»

 

Это произведение было первым, написанным после «Записок из Мертвого дома» и «Записок из подполья». О чем думал недавний каторжанин Достоевский? Наверное о том, что человек, чтобы быть достойным гармонического общества, о котором мечтали утописты, должен и сам обновиться, должен перевоспитать себя, что прекрасное, обновленное будущее не придет само собой.

 

Мир страшен, примириться с ним невозможно, для Раскольникова это равносильно отказу от жизни. Не изменить мир, а изменить свое положение в мире – вот его идея. Побеждает опровержение раскольниковской идеи. Весь месяц от убийства до признания вины проходит для Раскольникова в непрестанной борьбе с самим собой. Улик против него нет, но тем больше значение приобретает сторона нравственная.

 

Великий подвиг нового пути и новой жизни во имя «восстановления» человека возлагает на себя герой следующего романа «Идиот».

 

Тюнькин, К. Достоевский и его герой / К. Тюнькин // Достоевский Ф. М. Преступление и наказание. – Москва : Детская литература, 1978. – С. 3 – 14.

 

 

«Бедные люди», «Белые ночи», «Неточка Незванова»

 

Главное лицо повести «Бедные люди» – вечный титулярный советник Макар Девушкин. Жизнь его бедна событиями, если не считать, что однажды он был представлен к крестику. Долгие годы прошли будто один день, и вот на закате жизни любовь к Вареньке осветила его существование как последний луч заходящего солнца. Есть что-то смешное и трогательное в том, как наивно и сентиментально переживает сорокасемилетний чиновник свою первую весну любви.

 

 Розенблюм, Л. Повести и рассказы Ф. М. Достоевского / Л. Розенблюм // Достоевский Ф. М. Повести и рассказы. – Москва : Государственное издательство художественной литературы, 1956. – С. 3 – 32.

 

В Повести «Белые ночи» (сам Достоевский определил ее как сентиментальный роман) описана социальная проблема отчуждения. Писатель изобразил человека, полного сил, но ощутившего себя чуждым окружающему миру, потому что окружающая его среда негуманна, враждебна мечте о справедливости, не дает раскрыться благородным человеческим побуждениям. В сущности это было верно: самодержавно-крепостнический строй в России той поры – это режим грубого откровенного насилия над человеком, режим палочной дисциплины. Гуманный по натуре человек неизбежно оказывается в оппозиции к режиму насилия.

 

Главное отличие повести «Неточка Незванова» от других произведений автора-гуманиста  – стремление больнее ударить по нервам писателя, акцент на изначальной жестокости человеческой натуры.

 

Цепь жестоких сцен связана с болезненными метаниями Ефимова – отчима Неточки.

 

История несостоявшегося скрипача Ефимова – это история гибели таланта в крепостной России. Его силы уходят и исчезают природные задатки. Он бунтует, терзая себя и срывая зло на окружающих. Он ищет забвения в вине.

 

Шаталов, С.  Ранние романы и повести Ф. М. Достоевского / С. Е. Шаталов //  Достоевский Ф. М. Бедные люди ; Белые ночи ; Неточка Незванова. – Москва : Правда, 1981. – С. 3 – 16.

 

Толстой Лев Николаевич (1828 – 1910)

«Война и мир»

 

В поисках истоков декабристского движения Л.Н. Толстой неизбежно пришел к эпохе Отечественной войны, сформировавшей будущих дворянских революционеров. Преклонение перед героизмом и жертвенностью «лучших людей» начала прошлого века писатель сохранил на всю жизнь. Тема подготовки движения декабристов нашла отражение в романе, но не заняла в нем главного места. Историческим чутьем автор догадался, что декабристы были «страшно далеки от народа», поэтому иронически повествует о рассуждениях Пьера Безухова, полагавшего, что деятельность небольшой группы людей способна переменить основы жизни всей России.

 

Центральным стержнем романа является признание за народом решающей роли в историческом процессе. Пафос «Войны и мира» –  в утверждении «мысли народной». Для романа-эпопеи необходим  угол зрения в оценке всех лиц и событий на основе «мнения народного».

 

Поэтому произведение состоит из описания отдельных семей и лиц, вымышленных или действительных, что помогает раскрытию «характера русского народа и войска».

 

Отечественная война 1812 года, когда усилия всей русской нации, всего, что было живого и здорового в ней, были напряжены для отпора наполеоновскому нашествию, представила благодарный материал для такого произведения.

 

Опульская, Л. «Война и мир» – роман-эпопея / Л. Д. Опульская // Толстой Л. Н. Война и мир. – Москва : Художественная литература, 1983. – С. 5 – 34.

 

«Севастопольские рассказы»

 

Блистательно искусство Толстого как военного писателя развернулось в цикле Севастопольских рассказов. Он сам участником этих событий. В заглавии каждого рассказа точно обозначено время «Севастополь в декабре месяце», «Севастополь в августе 1855 года». Но военная хроника обернулась художественным открытием подлинной правды о войне.

 

В Севастополе Толстой вполне узнал, что такое смертельная опасность и воинская доблесть, как переживается страх быть убитым и в чем заключается храбрость, побеждающая страх. Он увидел, что облик войны бесчеловечен и проявляется «в крови, в страданиях, в смерти».

 

В Севастополе Толстой лучше узнал и еще больше полюбил простых русских людей – солдат, офицеров. Он почувствовал себя самого частицей огромного целого – народа, защищавшего свою землю.

 

Главное, что он увидел – психологию разных типов солдат, разные чувства, руководящие поведением офицеров. Здесь он познал «чувство, редко проявляющееся, но лежащее в глубине души каждого – любовь к Родине».

 

Также он заметил множество деталей военного быта, которые перенес в свои рассказы.

 

Это образец для писателей, работающих в жанре военного романа, в частности, для писателей-свидетелей Великой Отечественной войны.

 

Л. Д. Опульская

 

«Анна Каренина», «Воскресение», «Казаки», «Хаджи-Мурат»

 

Р. Роллан писал: «Над всеми произведениями поднимается … песнь его юности кавказская поэма «Казаки». В конфликте Оленина с казачьим миром обе стороны правы. Обе утверждают себя: и эпически величавый строй народной жизни, покорный своей традиции, и разрушающий все традиции, жадно стремящийся к новому, вечно неуспокоенный герой Толстого. Они оба должны существовать. В конфликте между ними Толстой, верный себе, подчеркивает прежде всего моральную сторону.

 

Эпически величавое описание истории и быта гребенских казаков развертывается вне какой-либо связи с историей жизни Оленина. Впоследствии – в столкновении казаков с абреками, в замечательных сценах уборки винограда и станичного праздника, в войне, труде и веселье казаков – Оленин выступает как сторонний, хотя и очень заинтересованный наблюдатель.

 

Труд – необходимая и радостная основа народной жизни, но труд не на помещичьей, а на своей земле. Позднее он развивал эту мысль о вольной земле как основной идее русской революции.

 

Вопреки прежним историческим замыслам «Анна Каренина» строилась как злободневный и полемически острый роман. Несмотря на описание переломной эпохи русской истории главной в романе является «мысль семейная». Аристократические семьи, у которых, казалось бы, есть все, что составляет благополучие и счастье, разрушаются одна за другой, словно необоримый и злой рок тяготел над ними.

 

Настала пора для обобщающей картины жизни. Роман «Воскресение» был закончен в 1899 году. Композиция романа строится в соответствии с основным социальным конфликтом. Мир разделен на два неравных и враждебных лагеря: господствующие классы и все, кто охраняет их привилегии; обиженный, забитый народ – крестьяне, горожане и ссылаемые на каторгу защитники народа – революционеры. Пропасть непонимания, ненависти, презрения разделяет эти два лагеря. Лишь Нехлюдов, порвав со своей средой, становится защитником народа.

 

По меткому слову Короленко это учение – своеобразная «часовенка», где Толстой спасался от мучительных житейских противоречий». Произведения, созданные после 1900 г. отличаются лаконичностью описаний и элементарной художественной формой.

 

Над повестью «Хаджи-Мурат» писатель работал долго, собирал и проверял источники, чтобы соединить в одну цепь гибель Хаджи-Мурата, жизнь крепостных крестьян, смерть солдата Авдеева, разоренные аулы. Поражают также поэтические и красочные картины природы. Автор пристально вглядывается в черты характера героя: жажда жизни, смелость, решительность, предприимчивость, глубокая любовь к семье, непосредственность и добродушие, соединенные с гордым сознанием своего достоинства. Завершает произведение взволнованное описание последней ночи Хаджи-Мурата с соловьиным пением. 

 

Опульская, Л. Творческий путь Л. Н. Толстого / Л. Д. Опульская // Толстой Т. Н. Собрание сочинений. – Москва. : Правда, 1984. – С. 3 – 38.

 

Лесков Николай Семенович (1831 – 1895)

«Левша», «Тупейный художник»,  «Леди Макбет Мценского уезда»

 

Подходя к изображению действительности с позиций гуманизма, писатель старается отыскать положительное повсюду, куда бы ни обращался его взор. «Я сберегал хорошее в каждом лице, – говорит Лесков, – и думал, что в этом есть долг писателя».

 

В 1889 г. И. Е. Репин писал Лескову: «Не я один, вся образованная Россия знает Вас и любит как выдающегося писателя… Как мыслящего человека».

 

Крупчанов, Л. Волшебник слова / Л. М. Крупчанов // Лесков Н. С. Повести и рассказы. – Москва : Московский рабочий, 1974. – С. 5 – 18.

 

Удивительное единство эпического, символического и конкретно-исторического изображения, воспринятое им через древнерусскую художественную традицию, дало возможность воспроизвести героев, в которых трезвость суждений и богатый житейский опыт сочетались с наивностью и вдохновенными прозрениями.

 

Троицкий, Вс. Россия Лескова / Вс. Троцкий // Лесков Н.с. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т. 12. – Москва : Правда, 1989, С. 400 – 403.

 

Творчество Лескова охватило последнюю треть XIX века.

 

Это было время, когда «низовая Русь» отправилась в дорогу за новой жизнью. На глазах подтачивались устои старой крепостнической действительности. Железные дороги, протянувшиеся из центра страны, нарушили патриархальную тишину самых далеких окраин.

 

На этом фоне Лесков сумел дать совершенно оригинальные произведения, по-своему трактующие проблемы современности.

 

Он также как и Л. Н. Толстой стремится показать оскудение дворянского рода, одновременно рядом с семейной хроникой дает историческую эпопею.

 

Лесков стоял как бы особняком в русской литературе XIX веке и был вынужден сотрудничать в случайных изданиях.

 

Особый колорит, яркость характеров и неповторимая красочность языка подтверждает, что у этого классика не было второстепенных произведений.

 

Рассказ «Тупейный художник» – это незаконченный роман «Чертова кукла», был посвящен проблеме искусства. В нем описана трагическая судьба художника, пошедшего в услужение правящим верхам николаевской России.

 

Рассказ «Леди Макбет Мценского уезда» перекликается с «Грозой» Островского, но автор выдвинул и обосновал свою версию бунта купеческой жены, тяготившейся невыносимыми условиями жизни. Его версия женского протеста при всей чрезмерности совершенных преступлений также оправдана. Катерина Измайлова решила разрушить социальные перегородки, чтобы сделать своего любовника полноправным купцом.

 

Семенов, В. В мире Лескова / В. С. Семенов // Лесков Н. С. Захудалый род ; Детские годы ; Павлин. – Москва : Советская Россия, 1985. – С. 3 – 16.

 

Сказ «Левша» выражает народность стиля Лескова. Писатель опирался на фольклорные позиции устных преданий. Создавая образ простого тульского ружейника, автор проник в самую душу народа, в ее сокровенные тайны. Левша не только высший идеал народа, но и страстная защита его попранных интересов.

 

Крупчанов, Л. Волшебник слова / Л. М. Крупчанов // Лесков Н. С. Повести и рассказы. – Москва : Московский рабочий, 1974. – С. 5 – 18.

 

Чехов Антон Павлович (1860 – 1904)

«Человек в футляре»

 

Чехов открывает перед читателем перспективу русского города с его улицами, управами и окраинами, проселками, реками, лесами и трактами, протянувшимися до самого Сахалина, и вы невольно спрашиваете себя: «Неужели в России так много людей?». Оказалось, что в прозе Чехова живут и действуют восемь тысяч персонажей в пятистах рассказах.

 

Здесь с эпической полнотой представлены все слои русского общества, жившего во времена жестоких сдвигов в вековом укладе бытия, когда законы государства, авторитет отцов, моральные прописи церкви теряли власть над людьми и в хаотическом брожении жизни трудно было понять, как сложится завтрашний день.

 

Несмотря на многообразие персонажей можно увидеть художественное единство, это образ русского города. Разрозненные наблюдения сливаются в «город лавочников, трактирщиков, канцеляристов, ханжей, ненужный, бесполезный город, о котором не пожалела бы ни одна душа, если бы он вдруг провалился сквозь землю».

 

Город Чехова – это психологическое пространство, наполненное бесконечно сложной жизнью, борьбой за место под солнцем, разбитыми надеждами, страхом, молчаливою мукой.

 

В рассказе «Человек в футляре» Чехов исследовал психологию страха. маниакальный страх пред жизнью, не запрещенной окончательно, но не разрешенной вполне, безраздельно владел душой Беликова, Человека в футляре, нелепого существа, умудрившегося запугать целый город. «Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять – пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего. Бояться громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, помогать бедным, учиться грамоте…»

 

В Беликове развенчана тема тиранической власти такого масштаба, как шекспировский Макбет. Но Чехов лишил его даже тени величия, ибо в глазах свободного человека тиран – ничтожество.

Громов, М.  Художественный мир Чехова / М. Громов  // Чехов А. П. Избранное. – Москва : Просвещение,  1984. – С. 358 – 375.